«Россия “освободила” меня от той жизни, в которой я был счастлив». Как живут украинские наркопотребители в условиях войны

Какой была украинская наркополитика до начала полномасштабной войны?

Законы о наркотиках и наркопотребителях на постсоветском пространстве отличаются жесткостью. Например, в России по «народной» 228 статье УК предусматриваются достаточно большие сроки. За приобретение, хранение без цели сбыта в значительном размере грозит до 3 лет лишения свободы. В крупном размере — от 3 до 10 лет. В особо крупном — от 10 до 15. Беларусь переплюнула РФ в этом отношении. Только за незаконное хранение наркотиков можно получить от 5 лет лишения свободы. Наркоторговец может отправиться в колонию на срок до 25 лет в том случае, если покупатель препарата погиб от его употребления. Однако, в отличии от России, в Беларуси легализована метадоновая заместительная терапия — процесс лечения, в ходе которого пациент употребляет метадон под присмотром врачей вместо наркотика, на котором он «сидит». Кроме России, такая терапия запрещена лишь в одной республике бывшего СССР — в Туркменистане. 

В плане уголовной ответственности за наркотики Украина не сильно отстает ни от России, ни от Беларуси. За хранение, изготовление и перевозку с целью сбыта наркотиков можно получить от 4 до 8 лет. Если человека к ответственности привлекают повторно, то от 6 до 10 лет. Вместе с этим, употребление наркотиков или психотропных веществ не рассматриваются как преступление вообще (если это происходит не в общественных местах). 

 Не раз в Украине поднималась дискуссия об ужесточении уголовной ответственности. Например, в январе 2020 года депутаты Верховной Рады от правящей партии «Слуга Народа» зарегистрировали законопроект, предлагающий увеличить наказание по «наркотической» статье до 15 лет с конфискацией имущества. Также парламентарии предлагали начать сажать на 5 лет «за пропаганду и рекламу» запрещенных веществ. Впрочем, вскоре этот законопроект депутаты быстро отозвали.

Нельзя сказать, что украинское общество никак не реагировало на государственную наркофобию. В конце 2010-х годов в стране поднялась активная дискуссия о легализации лечебного каннабиса. В октябре 2019 года в центре Киева состоялся «конопляный марш» — его участники призывали государство урегулировать законный доступ к каннабису, а также декриминализировать некоторые «проступки» наркопотребителей. Нынешний президент Украины Владимир Зеленский неоднократно менял свое мнение по вопросу «легалайза». Если до избрания на пост главы государства он выступал за продажу «капелек», то после поменял свое мнение. Начало полномасштабной войны внесло в свои коррективы — легализацию каннабиса стали обсуждать на фоне резкого увеличения людей с ПТСР. 

Несмотря на жесткую уголовную ответственность по «наркотическим» статьям, в Украине с 2004 года действует программа метадоновой заместительной терапии. Также государство предоставляет наркопотребителям услуги по «снижению вреда», которые делают зависимость менее травмоопасной. Например, в рамках этих услуг люди, принимающие наркотики инъекционным способом, могут обменять использованные шприцы на новые. Все эти услуги гарантированы государством. А еще их оказывают и частные организации, помогающие наркопотребителям. Например, БО «Волна» и «Альянс общественного здоровья».

Жизнь украинских наркопотребителей на оккупированных территориях

В России к персонам, употребляющим наркотики, относятся как к людям второго сорта. На оккупированных территориях власти стали вводить аналогичные порядки. 

Первыми под удар попали наркопотребители Луганской, Донецкой областей и Крыма. В 2014 году после возникновения «Л/ДНР» новые местные власти начали проводить наркофобную политику, которая практически полностью копировала российскую. Например, программа заместительной терапии была полностью запрещена там, как и на аннексированном полуострове. 

Одним из самых известных пострадавших от боевиков «Л/ДНР» из-за «новой» политики cтал правозащитник и бывший наркопотребитель Андрей Яровой. С 2015 года он начал ездить с гуманитарными миссиями в неподконтрольные Украиной терретории. Там Яровой записывал интервью с наркопотребителями, которые были лишены необходимой медицинской помощи. Позже они вошли в документальный фильм «Донбасс: жить или умереть». 2018 году в очередную поездку Яровой взял с собой 38 таблеток «бупренорфин гидрохлорида» — наркотического препарата, который он принимал в рамках заместительной терапии. С ними боевики «ЛНР» и задержали его. Вскоре Ярового приговорили к 10,5 годам лишения свободы за контрабанду наркотиков. Он пробыл в заключении 489 дней — в начале 2020 года мужчина оказался на свободе благодаря обмену.

«Ситуация с теми наркозависимыми, которые не уехали в Украину, и остались там — очень плохая. Кто еще не умер, тот сидит в тюрьме», — цитировало слова Ярового одно из украинских изданий.

Аналогичным образом в заключении в «ДНР» оказалась и бывшая наркопотребительница Алиса (имя изменено по просьбе героини). Алисе около 50 лет, она 18 лет была зависима от наркотиков . На программу заместительной терапии женщина пришла во второй половине 2000-х годов — до этого у нее было три неудачной попытки пройти реабилитацию. «Знакомство» Алисы с Россией произошло еще в 2014 году, когда она жила в Донецке.

«Тогда я проходила по программе заместительной терапии уже много лет и добивалась рецептурной выдачи препаратов [согласно правилам терапии, пациенты принимают препараты под присмотром врачей — прим.ред], но мой нарколог затягивал с этим делом. Возможно, он знал, что все произойдет. После того, как возникла “ДНР”, поставки прекратились, мы доедали последние лекарства… Волонтеры нам выбили одну поставку, но в конце 2015 года наш нарколог собрал нас и сказал, что такого больше не будет. Кто хочет — уезжайте», — рассказывает Алиса. 

В том году женщину, как участницу программы, официально перевели в Винницкую область. 2017 году она решила на время вернуться в Донецк — с собой она взяла рецептурные препараты, которые ей назначил нарколог. На блокпосту боевики «ДНР» задержали Алису по подозрению в «контрабанде наркотиков через государственную границу». 

«Вскоре после того, как меня “приняли”, начались допросы. Первые два дня мне не давали позвонить и связаться с кем-нибудь. Потом у меня начался “синдром отмены” — я буквально падала в обморок. Я просила следователей дать мне препараты, потому что от них напрямую зависит моя жизнь, но, разумеется, они ни в какую. В итоге за три дня на меня “слепили” дело о контрабанде наркотиков и вскоре приговорили к 11 годам… И это несмотря на то, что даже в официальных документах было указано, что препарат я приобрела законно и на территории “ДНР” он не запрещен. Но все равно — контрабанда».

В тюрьме Алиса провела чуть более 2,5 лет, после чего ее этапировали в колонию. С ее слов, из-за ее наркотической зависимости силовики обоих учреждений проявляли к ней повышенное внимание. Например, проводили очень тщательный досмотр тех передачек, которые у обычных арестантов проверяли поверхностно. Также Алиса упомянула, что когда она звонила родственникам по телефону, находясь в тюремной камере, ее разговоры по указанию администрации подслушивала сокамерница. Оскорбления же от силовиков для Алисы стали привычным делом.

«Помню, когда при задержании меня везли на машине в райотдел, опера мне говорили что-то вроде: “Что ты нам рассказываешь, наркоманка? Твоя терапия — это те же самые наркотики”. Я из принципа пыталась их убедить, что это совершенно другое, ведь терапия изменила мою жизнь к лучшему… И когда у меня пошел “синдром отмены”, они лишь в своей быдлячей манере снова стали меня унижать… Если человек болен [наркозависимостью — прим.ред], то он для них не человек». 

Полномасштабное российское вторжение Алиса встретила также в лагере. Если до «присоединения» неподконтрольных Украиной территории к «ДНР», в лагере было «относительно вольно», то после этого условия пребывания там ужесточились. Администрация готовила арестантов, что скоро они станут жить по российским законам, «ходить в робе и петь гимн России». Алиса это связывала с тем, что управлять ее колонией стал «какой-то большой силовик из Саратовской области». 

Алиса пробыла в колонии до октября 2022 года, после чего освободилась. Как ей удалось оказаться на свободе, она не уточнила.

Наркотики не раз приводили уроженца Луганской области Юлиана (имя изменено по просьбе героя) в места лишения свободы — правда, это было еще при власти Украины в регионе. Ему около 40 лет, познакомился он с наркотиками еще будучи подростком. Юлиан пережил дважды российское вторжение — впервые в 2014 году в своем родном регионе.

  «Сразу после появления “ЛНР” местные боевики стали целенаправленно преследовать наркозависимых. Практически ко всем моим знакомым пришли. Потом пришли и по мою душу — правда, мне они дома всегда не заставали. Через нескольких таких визитов я решил уехать в Мелитополь».

Уже в Запорожской области Юлиан узнал о программе заместительной терапии и стал проходить ее. Совсем скоро он нашел свое призвание в социальной работе и стал сотрудничать с организацией, которая занимается «снижением вреда». Юлиан работал непосредственно с наркопотребителями и помогал им вновь встать на путь социализации: например, сопровождал их в рамках заместительной терапии и помогал с документами. Юлиан признается, что эта деятельность позволила ему реализоваться и почувствовать себя счастливым, ведь он помогал таким же людям как и он сам. Но потом пришла Россия.

«В первые дни оккупации Мелитополя был настоящий хаос. В городе орудовали мародеры, а российские войска никак не мешали им. Тогда же наркозависимые разграбили пункт выдачи препаратов заместительной терапии, а потом главврач, отвечавший за программу, умер от сердечного приступа. И это все попало на те дни, когда должна была состояться новая выдача препаратов для наркопотребителей со всего региона — их было более 200 человек. Остальные доктора отказывались в этом участвовать просто потому, что боялись за свою жизнь. В апреле 2022 года мы с коллегами из организации взяли на себя риск сделать доставку препаратов из соседнего региона в захваченный россиянами город. К сожалению, это была единоразовая акция — еще одну партию нам отказались выдавать из-за того, что линия фронта к тому моменту уже сформировалась». 

«Луганский опыт» Юлиана давал понять ему, что из-за такого стремления помочь другим людям следует ожидать последствий. И они не заставили себя долго ждать: вскоре ему стали звонить незнакомцы с просьбой купить или продать наркотики, а в офис организации, которая на тот момент еще работала, приходили вооруженные представители оккупационных властей. Также Юлиан обнаружил, что кто-то проникал в его съемную квартиру в его отсутствие. Он это понял по спичке, которую он всегда в дверном проеме — после «визита» спички в на месте не было. Тогда Юлиан принял решение уезжать во второй раз, но теперь уже из Украины. 

Покинул родину Юлиан «обходными путями» через Крым. Пересекать линию оккупации было опасно, уверяет он, из-за того, что у россиян были некие «списки неблагонадежных». Сейчас Юлиан уже больше года живет в Европе. Однако, несмотря на то, что он имеет все для комфортной жизни, он не чувствует себя счастливым.

 «В годовщину российского вторжения ко мне пришло ощущение, что меня обокрали. Я чувствую, что не реализовался… Несмотря на трудности жизни в Украине, я ощущал, что нахожусь на своем месте и делаю то, что должен. И нельзя сказать, что в Европе у меня все плохо — за год жизни тут я выучил язык, получил квалифицированную работу, успел побывать более чем в пяти странах. На фоне того, как я жил, когда принимал наркотики это, конечно, огромный шаг вперед. Но я чувствовал, что реализовываюсь, только когда помогал таким же зависимым выбираться со дна. Сейчас, увы, этого нет из-за войны. Россия “освободила” меня от той жизни, в которой я был счастлив».