Как передача фото москвичей с mos.ru в систему распознавания лиц повлияет на жизнь россиян? Отвечают ИТ-специалист, адвокат и социолог

В октябре Европарламент принял резолюцию, в которой рекомендовал запретить использование систем распознавания лиц в публичных местах. Парламентарии объяснили это решение тем, что технология может «повлиять на презумпцию невиновности, основные права на свободу и безопасность личности, а также на эффективность правовой защиты и справедливое судебное разбирательство». В то же время, государственные органы разных стран активно используют распознавание лиц — например, в США так или иначе с этими системами работают 19 из 24 правительственных агентств. Людям, желающим скрыться от «умных камер», приходится составлять специальные карты, чтобы знать, где появились новые устройства.

А что в России? Полиция активно использует городскую систему видеонаблюдения, например, в московском метро установлены тысячи камер с системой распознавания лиц, способной определять лица людей даже в маске. Недавно стало известно, что правительство Москвы доработает систему mos.ru так, что все загруженные фотографии пользователей будут передаваться полиции для использования в системе распознавания лиц. Руководство города уже заключило соответствующий контракт на сумму 236 млн. руб. Подрядчиком проекта, как сообщает «Коммерсант», стала пермская «Брайн софт». По данным соц. опроса аналитического центра НАФИ 66% россиян жалуются на нехватку знаний в сфере кибербезопасности, при этом 81%  отказываются самостоятельно нести ответственность за безопасность своих персональных данных и считают, что за это должно отвечать государство или владельцы сайтов. 

ИТ-специалист и юрист рассказали, что изменится в жизни граждан, если фотографии и личная информация с главного городского портала станут доступны правоохранителям, и чем это грозит россиянам в будущем..

― Как государственные ведомства (например, полиция) хранят персональные данные граждан?

― Все бы хотели это узнать, потому что информация о том, как именно их хранят, не публична. Они декларируют, что, конечно, они их защищают, что там есть уровни доступа и т. д. Но проблема в том, что постоянные сливы указывают на то, что брешь в системе безопасности (если вообще есть система безопасности) присутствует. И то, что «пробивщики» получают эти данные, показывает, что это, в принципе, возможно сделать. 

Хранение персональных данных ― это очень важная история, и за ней, особенно в государственной секции, должен быть установлен общественный контроль. Причем контроль не только со стороны общественников, правозащитников, но и со стороны техников, айтишников. Как это сейчас происходит с разбором московского электронного голосования, когда работает группа и общественников, и программистов, которые разбирают все инциденты, смотрят, как это работает. К сожалению, в сфере персональных данных этого [общественного контроля] нет. И законодательство его не предусматривает, хотя с такими инициативами наша команда [фонд Justice for Journalists], выходит уже не первый год. 

― Получается, нельзя узнать, изменится ли система шифрования после доработки mos.ru и передачи данных полиции?

― Если мы не знаем, как дело обстоит сейчас, как мы скажем? Изменится количество операндов, от кого кому передается (mos.ru и МВД). Но не понятно, что это будет. Это будет доступ у МВД к существующей базе? Вряд ли, потому что тогда это невозможно обработать в автоматическом режиме. Скорее всего, это будет выгрузка — фамилия, имя, отчество, какие-то персональные данные и фотография. По этой выгрузке можно будет совместить их с данными, которые есть в полицейской базе, и туда это завести. Просто данные, которые были внесены в mos.ru, отдадут МВД. И, скорее всего, там будет регулярный обмен данных ― например, пополнение.

― А как обычный горожанин может себя защитить? Получается, что никак?

― Конечно, никак. Сейчас удалять фотографии уже бесполезно, потому что, даже если вы удалите их из своего профиля, в базе данных они все равно сохранятся и будут переданы. Если у вас пока нет аккаунта на mos.ru, или там нет вашей фотографии ― не загружайте. Я не знаю, есть ли смысл загружать свою фотографию на mos.ru.

― Какие ещё персональные данные попадают полиции от интернет-сервисов и ведомств, как она ими распоряжаются?

― Вообще, у полиции есть доступ к базе данных налоговой службы, к транспортным системам. Конечно, это и не совсем набор персональных данных, но данные с камер наблюдения. В Москве к системе «Безопасный город!», оператором которой является МВД, подключены все камеры ― не только городские, но и камеры учреждений, которые заведены в московскую городскую систему безопасности, и камеры домофонов, которые тоже включены в эту систему. То есть полиция обладает большим количеством картинок с камер. 

У полиции в этом году обновлялась система. И, наверное, теперь эта система позволит при большом количестве загруженных фото (фото с паспорта, с паспортно-визовой службы ― а теперь будет ещё и актуальная фотография, которую загрузил пользователь), определять личность человека, которого они наблюдают по камерам.

― Это значит больше определений по камерам на митингах?

― Везде. И митинги, и «мирно-криминальная» жизнь Москвы и московских окраин. И это не большая проблема. Подобными вещами занимаются правительства разных стран, руководители разных городов, в том числе за пределами России ― и таких, которые считаются очень демократичными. Но проблема в том, что за этими данными должен быть установлен общественных контроль. Мы не знаем, что в тёмных комнатах делают с этими данными. Мы не понимаем, кто и в каком режиме имеет к ним доступ. У меня есть нехороший прогноз, который, надеюсь, не сбудется через полгода-год: в услугах пробива появится больше предложений по отслеживанию человека по камерам в Москве.

— МВД и другие ведомства, которые имеют доступ к персональным данным, не предупреждают граждан о том, что их данные собирают, хранят, обрабатывают. Насколько это законно? 

— Есть «закон о персональных данных». Он не предусматривает согласия на обработку персональных данных, когда гражданин обращается за какой-то услугой, например, хочет получить паспорт. То, что государство хранит и обрабатывает персональные данные, само себе не страшно. Любое государство это делает, и в этом нет никакой проблемы. Проблема в том, что мерилом законности является суд, а независимого суда в нашей стране нет. Если пытаться оспорить это [решение о передаче фотографий полиции], то суд встанет на сторону государства или компании, которой выделены огромные государственные деньги. 

— Значит основной вопрос в том, как персональные данные используются? 

— Конечно. Нет ничего страшного в том, что государство хранит и обрабатывает данные, но очень страшно и нехорошо, что наше (!) государство хранит и обрабатывает эти самые данные. Одно дело, когда такие демократические страны как Швейцария или США вешают везде камеры и собирают данные. И совершенно другое — когда так поступают Китай или Россия. Если вся эта система используется для подавления политической оппозиции, для борьбы с митингами, то это репрессивная практика, направленная на борьбу со свободой собраний и нарушение 8 статьи Конвенции о защите прав человека и основных свобод — вмешательство в частную жизнь. 

— Чем передача фотографий с mos.ru полиции грозит обычным москвичам?

— Тем, что в конечном счёте эти данные будут использованы в непонятной процедуре отечественного судопроизводства, в которой отсутствуют состязательность и независимый суд.

— В ситуации, когда человек пришёл на митинг, его зафиксировали и отследили камеры, может ли он защититься в суде тем, что не давал согласия на использование своей фотографии с mos.ru в системе распознавания лиц? 

— Последняя практика говорит, что так защититься он не может. Наказывать людей за митинг в принципе незаконно (это противоречит 11 статье Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Но это незаконно в первую очередь не потому, что использовано недопустимое доказательство, полученное с нарушением законодательства в области хранения и обработки персональных данных. А потому что нарушает право на свободу собраний. Оно более фундаментально. 

— Система хранения персональных данных непрозрачна, а в последнее время были случаи сливов из Единого центра хранения данных, куда стекается информация со всех камер видеонаблюдения. Что с этим можно сделать? Нужен общественный контроль?

— Выскажу крамольную мысль, но мне, как адвокату, который ведёт практику в очень непростой стране с плохой системой правосудия, в которой ты не можешь на основании адвокатского запроса у многих служб получить нужные данные, чем хуже ведомства будут хранить данные, тем лучше. Потому что мне, как и журналистам-расследователям, эти данные так удобнее получить в обход закона и использовать их в интересах своего доверителя. 

— Что стоит изменить в законодательстве о персональных данных? 

— Решать вопрос об изменениях законов в области хранения и обработки данных нужно в определенной системе координат, которая связана напрямую с доверием к государственным институтам. В условиях тотального недоверия общества власти, правоохранительным органам, начинать стоит с того, как организовать независимый суд, который будет оценивать допустимость использования данных, собранных с помощью системы распознавания лиц. 

— Что может измениться в поведении граждан после введения сбора большего количества персональных данных?

— Пока они не почувствуют последствий такой слежки — скорее всего, почти ничего. А потом — новый виток анонимности в виде фейковых аккаунтов, например. Но в целом это и правда важный момент, важность которого, как полагаю, широкие массы недооценивают — мы в ближайшие годы/десятилетия всем миром шагнём в новую цифровую реальность, когда слежка, сбор и анализ персональных данных уже не будут для государства столь затратны, как раньше, и практически каждая страна сможет устроить почти тотальную автоматизированную слежку. Это позволит, например, гораздо эффективнее бороться с оппозиционными взглядами, и если страна к моменту этого цифрового перехода не стала достаточно демократичной, с честными выборами и т.п., то возрастают риски застрять в недемократическом состоянии на неопределённое время. Какое счастье, что мы с вами живём в демократичной стране с честными выборами!

— К чему приводил сбор персональной информации о гражданах в других странах?

— Проблема в том, что государства склонны такой информацией злоупотреблять, и люди, имеющие к ней доступ, наверняка будут её использовать в личных целях, перепродавать и т.п. У нас в журнале был любопытный перевод на близкую тему

— Грозит ли России «китайский опыт» с системой социального кредита?

— Не имею соображений по этому поводу, и даже не очень чёткое понимание имею, что такое социальный кредит по-китайски. Но пока я не вижу в этом чего-то радикально нового — главная новизна скорее в публичности и интегрированности данных. Скажем, «кредитные истории» уже давно существуют, фиксация чего-то вроде истории правонарушений тоже ведётся (все преподаватели, например, должны предоставлять справку о несудимости), условия страхования жизни будут завязаны на истории вашего здоровья, и т.п. «Цифровой след» от интернет-активности отдельного пользователя ещё проще получить, полагаю. Тяжело представить, чтобы государство не заинтересовалось перспективой иметь доступ к таким данным и интегрировать их.. Т.о., вопрос здесь скорее в том, считают ли чиновники самого высокого уровня целесообразным заняться таким в ближайшее время, решат ли они, что имеет смысл говорить об этом публично, и будет ли это масштабно применяться.

Проблема использования системы распознавания лиц и вообще хранения властями персональных данных в том, что механизмы, которыми пользуется российское государство для их сбора, обработки и защиты непрозрачны. У россиян нет ни инструментов гражданского контроля, который требуется Единому центру хранения данных, ни способов защитить себя в суде, ни возможности скрыться от слежки в крупных городах. В этих условиях силовики получают сильнейший инструмент давления на политическую оппозицию и обычных граждан. Москвичу достаточно единожды появиться на камерах во время митинга, чтобы получить штраф (по статье 20.2 КоАП РФ), и трёх штрафов за год, чтобы сесть за решётку (по недавно начавшей применяться «дадинской» статье 212.1 УК РФ). Однако в обществе эта проблема не вызывает широкого протеста, так, например, установка камер системы распознавания лиц на каждой станции московского метро в начале 2020 года не вызвала пикетов, официальных жалоб или петиций. Камеры и слежка складываются в общую коробку недовольства российского общества наравне с разгонами митингов, недопуском кандидатов до выборов, фальсификациями, постепенно ожесточая горожан против властей. Эта тема ― лишь один из симптомов болезни российского государства, который невозможно вылечить, не решив корень проблемы.